В фирме с красивым и совершенно непонятным названием «Мега-транс-глобал-интернейшенел» я проработал кратко. С год. Чем занималась фирма, не знаю до сих пор, даже примерно. Судя по названию, чем-то международным и грандиозным. Поговаривали, что фирма специализировалась получай волшебном превращении татарской подпольной водки «Салават Юлаев» в британский джин «Бифитер». Нежели вам не «транс», не «глобал», не «интернейшенел» и не всё такое прочее? Безгранично даже «глобал».
Должность моя именовалась длинно и солидно: «старший переводчик-референт регионального отдела после маркетингу, связи с общественностью и стратегическому анализу», сокращённо – спрромсоса. Меня так в отделе и называли – Володька Спромсосыч.
«Стратегический анализ» в основном заключается в книжка, что мы целыми днями до одурения, переходящего в икоту, дулись на компьютерах в преф.
Когда преферанс надоедал, переходили на «связь с общественностью», т.е. чатились с такими же, якобы мы, виртуальными лоботрясами. Самое сильное впечатление того года: Господи, сколько но на свете пинателей балды! И все, главное, считают, что заняты делом.
От времени до времени, конечно, общались мы друг с другом и в живую. В отделе нас работало трое, выключая меня.
Во-первых, главный стратегический аналитик отдела Серёжа с отнюдь не случайной фамилией Склерозов. Следом – специалист по связям с общественностью Маша Шустик и, наконец, бухгалтер Сима Удочкина. Славный коллектив, спаянный, спетый и спитой.
Директора фирмы, моего однокурсника Ашотика Ананяна (сейчас вам понятно, как я попал на фирму) мы видели редко. По всей видимости, возлюбленный постоянно курсировал из Казани в Лондон и наоборот. С залётом, конечно, в Ереван. Это святое.
Ради год, пока я работал у Ашотика, он заходил в наш офис раз пять. Скорее, закатывался, как мячик, и, отпяхиваясь, спрашивал с певучим армянским аканьем:
— Ара, барев, тунеядцы, делать за скольких дела? Идут чуть-чуть совсем?..
«Барев» – по-армянски значит «привет».
— Все на свете отлично, Ашот Абрамович, — отвечал Серёжа Склерозов, как всегда, забывая, подобно как Ашот никакой не Абрамович, а Арамович.
— Вах, маладцы-шмаладцы, вах, всем пятёрку в четверти. Всего-навсего, ара, сидите, как мышки, не делайте в штанишки, не шюмите, не высовывайтесь, ножьками неважный (=маловажный) топайте, ладошьками не хлопайте, трубку не берите, травку не курите, получи и распишись всякие там имеймы-шмимейлы не отвечайте, окошьки зашьторьте, с начальством не спорьте, разливайте тихонько, тосты – шёпотом, чокаться – не надо. Всё, ара, понятно чуть-чуть нимало?
— Всё! – отвечали мы шёпотом и хором.
— Вай, какие хорошие дети, вай, слюшаются папу Ашота, вай, вишь вам паразитам-шмаразитам за это коньяк-шманьяк, прямо не знаю…
Ашотик мурлыкал чисто-то армянское, оставлял нам ящик коньяка, пяток палок бастурмы, которую Серёжа Склерозов сообразно забывчивости упорно называл мастурбой, и пару месяцев мы «жили, как мышки, безвыгодный делали в штанишки» и тому подобное, то есть чётко следовали инструкциям Ашотика. А оборона преферанс и чаты в инструкциях речь не шла. Не запрещено – значит разрешено.
Кой (ляд мы нужны были Ашотиковой фирме – тайна. Мы пили «шманьяк», лопали «мастурбу» и были архи довольны жизнью.
Но вот однажды Ашотик появился очень озабоченный, какой-ведь по-особенному деловой и сказал так:
— Ара, барев, Вова – бездельник, зайди ко ми чуть-чуть совсем…
Я чуть-чуть совсем зашёл в кабинет Ашотика. Ашотик ел хлеб и запивал его мацуном.
— Слюшай, Вова-друг, — сказал он, — твоя милость в английском языке что-нибудь понимаешь чуть-чуть совсем?
— Совсем чуть-немного – да, — честно ответил я. Он у меня был третий, после испанского с французским, которые я в свою очередь, честно говоря, забыл. Я вообще-то и по-русски-то… не очень.
— Слюшай, Вова-па, я тебе поручаю ответственное дело. Хватит уже своей мордой-шмордой компьютер ужас, всякие там преферансы-шмеферансы разводить. Значит так, ара Вова, я женюсь.
— Поздравляю, Ашотик… А…
— Поздравлять будешь вслед за этим, а теперь слюшай папу Ашота… У меня теперь будет тесть… Знаешь что сие такое? Хотя бы чуть-чуть совсем…
— Нет, я только тёщу знаю…
— Вай, круглая) сирота, вай, бедняга-ара!.. Ну, ладно… Мой будущий тесть – дядя Тигран… Вай, что за человек! Не человек – орёл. Арцив… Арцив – это орёл по-армянски. Же он, Вова, как тебе сказать… простой, понимаешь?.. Дикий чуть-только-только совсем. Каменотёс из Ленинакана… Он был только: Ленинакан, Кировакан, Октемберян. Водан раз был – Ереван. Всё. Ты, Вова, спросишь, зачем мне бедная женка? Вах! Жена должна быть: бедная, здоровая, трудолюбивая. И вот я, Вова, хочу выслать дядю Тиграна отдохнуть за границу. С тобой. Мне, сам понимаешь, некогда. Из чего можно заключить – с тобой.
— Почему со мной?
— Во-первых, ты мой самый закадычный ара. Вот-вторых, ты умный и смелый, как арцив. Красивый и добрый, как арагил. Арагил – сие птица-цапел…то есть аист. В-третьих, хватит тебе дурака валять, у тебя сделано от коньяка шморда опухла, как будто тебя пчёлы покусали совсем только-только-чуть. Ты уже, Вова-шмавова, от безделья скоро животным станешь. Съезди бери курортик с дядей Тиграном, в море поплаваешь, в ресторанчике покушаешь, в музейчике позеваешь…
— А может, самое лучшее его с какой-нибудь девочкой послать? С девочкой-то приятней. Чего ему держи моё мурло-то смотреть? Может, лучше с девочкой? Вон с Машкой или с Симкой…
— Блистает своим отсутствием, Вова. Все эти Машки-Уралмашки, Симки-Цусимки – это всё не ведь… Дядя Тигран на девочек не согласен.
— Э-э-э…
— Да нет, не то. Точно тебе не ай-ай-ай, Вова-бесстыдник! Год назад, Вова-буря, дядя Тигран похоронил свою жену, тётю Нанэ… Вай, какое горе! Сороковничек лет вместе! Сорок! С тех пор дядя Тигран с женщинами не разговаривает. И в их сторону хоть не смотрит. Ай, тётя Нанэ, тётя Нанэ!.. Какая была барышня! Красавица! Царица! Богиня! Сто пятьдесят килограммов! Метр двадцать в талии!
— Ух твоя милость!
— Да, Вова, такие ленинаканские женщины затмевают буквально всё! Какое горе чтобы дяди Тиграна! Вай-вай-вай! В общем, поедете на Мальту. Завтра оформим нынешний, как его… шмапаспорт. Полетишь в пятницу. Возражения отклоняются. Иди, работай, Вова-дармоедник.
С дядей Тирганом мы познакомились прямо в аэропорту. Замечательный старикан. Добрый. Спокойный. Вихры растут отовсюду, кажется, даже из глаз и из зубов. По-русски дядечка Тигран понимал не очень хорошо, но объяснялись мы легко: жестами, улыбками. Слов сто, как бы то ни было, по-нашему дядя Тигран знал. Самых неожиданных. Но об этом вверх.
Когда из Мальтийского аэропорта по левой стороне (на Мальте левостороннее ранверс) мы ехали на такси в наш отель, дядя Тигран очень скептически смотрел получи и распишись Мальту за окном.
— Ленинакан лючши, — повторил старик несколько раз. Весь круг раз — всё увереннее.
В принципе, я согласен с дядей Тиграном.
Что такое Мальта? Та а Армения, только похуже, хотя и окружённая морем. Горы – пониже. Краски – пожиже. Озера Гокча нету. А так – всюду тот же камень, всё из камня. Только (в не базальт, мрамор или туф, а мягкий известняк. Деревья все перекрученные, вроде чёрные трусы, которые только что выжимали после стирки. Зелень – тёмная, вымученная, чисто пыльная. Скалы, каменоломни, катакомбы, стены… Правда, красивая бегония. «Лошак» по-армянски. «Лошак – хорошо», — улыбался мужик Тигран.
Мальтийская лира – почти два с половиной доллара. Не замечаешь, как казна тратятся. Лиру туда, лиру сюда – глянешь, ничего и не осталось.
Мальтийцы – редкость народ. Странное сочетание финикийско-семитской хитрости (они как-никак потомки финикийцев) с английской надменностью. Реальный мальтиец тебя сразу обязательно обсчитает, на всякий случай, а потом, когда твоя милость его уличишь – неподдельно обидится. Как лорд. Гордое такое, с достоинством, джентльменистое ворье. Хотя и симпатичное.
Море, которого раньше дядя Тирган никогда не видел, ему отнюдь не очень понравилось. Перед тем, как зайти в море, он сказал: «Мек, ерку, ерек…» Вероятно: раз, два, три. И окунулся с головой. Потом вынырнул, недовольный и весь в мокрой шерсти, не хуже кого ризеншнауцер.
— Пирисалёный, — повторил он несколько раз, отплёвываясь.
Когда пора было лопать, дядя Тигран говорил:
— Пошьли духан.
Мы шли в «духан». Из мальтийских блюд я знаю в какой-нибудь месяц тушёного кролика. Мне не понравилось. Дяде Тиграну тоже:
— Зачем дохлый лосятина кушать? Аршта есть? – спросил он.
Аршта – это армянская лапша. Аршты, ясно, у них не было. Откуда у них, убогих, аршта? Я заказал спагетти с дарами моря. Верзила Тигран поковырялся в спагетти, потыкал вилкой в ракушки:
— Зачем варёный сопель в шелуха уписывать?
Не пошли дары моря у дяди Тиграна.
День на третий я начал тревожиться. Ant. находиться в состоянии покоя: дяде Тиграну на Мальте явно не нравилось. Получалось, что как бы я не взыщите. Хотя – какая тут моя вина, что «Ленинакан лючши»? Особенно его раздражали немки, загоравшие за исключением. Ant. с купальников.
— Зачем шмасиську наружу показал? – ворчал он. – Совсем стыд потерял. Вай, вай, резво ачуч-пачуч будет.
«Ачуч-пачуч» – опять же по-армянски. Из древней армянской мифологии. Часом грешные люди, всё время уменьшающиеся в размерах, станут от своих грехов капли-совсем малюсенькие — и наступит конец света.
Я возил дядю Тиграна на остров Гозо, получи и распишись тот самый, где якобы жила нимфа Калипсо и где семь лет, прошу извинить, ****овал Одиссей. Хороший остров, но дядя Тигран его не одобрил:
— Караклис лючши.
По древним городам Медина и Рабат дядя Тигран бродил мрачный:
— Октемберян лючши.
В столице Мальты Ла Валетте, в китайском «духане», несомненно, не оказалось любимой дядей Тиграном толмы, то бишь армянских голубцов в виноградных листьях, а классическая китайская огарь с апельсинами у него явно не пошла, как и спагетти:
— Зачем гус в мандарин макал? Твоя милость ещё бы ворона в цемент замакал…
Когда шли из китайского ресторана, мужчина Тигран остановился напротив стройки и долго смотрел на какого-то малорослого потного мальтийца, тот или иной отчаянно долбил молотком известняк. Известняк не поддавался. Дядя Тигран сокрушённо покачал головой, впоследствии сказал:
— Зачем малаток как расчёска держишь?
Подошёл к мальтийцу, взял своей волосатой лапищей браво, три раза чётко долбанул по камню:
— Мек… ерку… ерек… Понял?.. Чибурашька. Тибе ни с плитняк работать нада. Тибе питички из пиластилин лепить нада. Вах! Совсем ачуч-пачуч на курьерских будет.
В отеле мы пошли в сауну. Там – совершенно голые немки. Будто сговорились. Сидят, ржут, равно как лошади. Дядя Тигран плюнул на печку, которая тут же зашипела, наподобие факс, отвернулся, проворчал про немок:
— Зачем они мне свой маленький в чём мать родила вещь показал? А? Если я им свой большой голый вещь покажу, они могильный заикаться будет…
Из сауны пошли в джакузи. Дядя Тигран посидел в нём, посопел через шерсть на лице, вылез:
— Зачем горячий лужа булькал? Зачем вода сиденье бил?
— Это массаж, чтобы расслабиться, отдохнуть, — объяснял я.
— Вах! Совсем член (партии) плохой стал, как свинья, лужа отдыхал. Ачуч-пачуч идёт. Вах!
Я был в отчаянии. Так, что Ашотик меня уволит как не справившегося с, можно сказать, интимным заданием, — сие у меня уже не вызывало никаких сомнений. Оставалось дотянуть пару дней после конца позора. А уж там хоть ачуч-пачуч.
Но тут произошло редкость.
За сутки до отлёта я с горя завёл дядю Тиграна в музей. Решил негрубо помучиться. Музей – археологический. Черепки всякие, осколки. Хлам тысячелетний. Сор истории. Сброд вечности. Скука – смертная. Я когда попадаю в такой музей, у меня сразу состояние, что будто… ну как сказать? Представьте себе, что вы – после долгого авиаперелёта, безграмотный выспались. Плюс: сильно ударились головой, например, об дверку шкафа. Зачем-ведь выпили две таблетки феназенама. И скоро будет гроза (в смысле – перепад давления). Ведь есть впадаешь в сон, похожий на кому.
И вот бродим мы с дядей Тиграном в культурной коме внутри всех этих черепков, как бомжи по свалке. И вдруг дядя Тигран остановился во вкусе вкопанный против одной витринки. Губами шевелит, чего-то такое ворчит, бубнит. А там на весь зал в голос:
— Вах, Нанэ, моя Нанэ! Вах, лошак моей души! Вах, беда мне! Вах, серум, серум…
И дальше – чего-то по-армянски. Явно относительно чувстра.
Стоит, плачет, шерсть на лице и на груди вся мокрая. Сотрясается в рыданиях каменотёс, гладит витрину.
Смотрю: в витрине – знаменитые мальтийские бабы, богини плодородия. Самые древние в мире скульптуры. Стукко шесть. Одна сидит, другая полулежит, третья — стоит. И так далее. Вылитые тёти Нанэ. Кустодиевских купчих знаете? Приближенно вот мальтийские раза в три шире. Настоящие ленинаканские красавицы, из тех, как всё на свете затмевают. Вах!
Отплакался дядя Тигран. Пошли мы после сувенирным лавкам. Скупили всех мальтийских баб, какие были. Вечером дядя Тигран расставил баб в номере, с каждой долго беседовал, чего-то доказывал, вспоминал. Не знаю, о чём он с ними говорил. Объединение-арямянски не понимаю. Что-то явно про жизнь. Гладил их, целовал, а с одной бабой пусть даже поругался слегка. Помнишь, дескать, как в одна тысяча пятьдесят девятом году твоя милость мне аршту пересолила?.. Вай, позор тебе, женщина! Ну да пожалуйста, иди мацун готовь…
Прилетели мы с дядей Тиграном в Москву. Всё хорошо. С фирмы, правота, я уволился, потому что фирмы не стало: перестал отчего-то народ допьяна татарский «Бифитер». На другую фирму устроился. С Ашотиком мы видимся. С дядей Тиграном равным образом. У них весь дом уставлен мальтийскими тётями Нанэ. Жена у Ашотика – скромная, трудолюбивая, Ашотика слушается. Возлюбленная – шестая, последняя дочка тёти Нанэ, Царство ей небесное. Армяночки в юности любое стройненькие, худенькие, глазастенькие. Но уже по всем приметам сейчас понятно: парение через десять будет у Ашотика настоящая тётя Нанэ, прекрасная, как лошак. Большая, (то) есть счастье. Жемчужина Ленинакана. Сто двадцать в талии. Богиня. И Ашотик явно не в сравнении с чем.
И я вот что хочу сказать. Чуть-чуть совсем.
Я далеко не сентиментальный личность. Скорее, наоборот. Но вспоминая историю дяди Тиграна и тёти Нанэ, понимаю: очищать всё-таки на свете, извините за пафос, настоящая любовь. Не конец эти розы-шмимозы-сексы-шмасексы… Нет. Любовь на всю жизнь. И держи эту, и на загробную — для тех, кто в неё верит. Сильная, как каменотёс дядько Тигран, и большая, как мать шестерых детей тётя Нанэ. А если такой любви снег на не станет на земле – ачуч-пачуч нам всем. Вах!
Источник: ЯП © Елистратов Вавуля
