Семенка Петраков сроду не делал подарков своей жене, с которой он благополучно прожил аж двадцать лет. Да как-то не приходилось. С Валей они поженились счета), через месяц после знакомства. Да и свидания были скоротечными, без подарков. Приезжал в деревню, идеже Валя жила, свистел ей под окошками. Она выскакивала из дома, и вместе усаживались на скамейку у ворот, сидели до полночи, изредка перекидываясь словами.
А поцеловал Валю в первостепенный раз уже, когда сосватал её. Свадьбу отыграли. Пошла жизнь с её суетами и заботами. Оня отличным хозяином заделался. Скотины развёл, уйма. Валя тоже усердная оказалась. Участок — соседкам на зависть. Пошли дети. Пелёнки, распашонки, детские болезни. Тут без- до подарков. Голову бы приклонить. Праздники проходили как-то обыденно, отмечали банальными застольями. Смотри и текла их жизнь, пусть неприметная, повседневными тяжкими хлопотами, зато ровная и спокойная.
По образу-то раз Семён поехал с соседом картошкой и салом торговать в район, как единовременно перед Восьмым марта. Он давеча погреб вскрыл, картошку перебрал, лишнюю загнать решил. Да и салу зачем лежать, скоро кабанчика валить, свежее будет. Смотри и стоит Семён на базаре. Морозец славный такой, не крепенький, весной пахнет. Расторговался возьми удивление быстро. Сало ушло влёт. Картошку расхватали, будто диковина была какая. «Хорошие денюжка взял» — радостно подумал Семён, — то-то Валька обрадуется».
Убрав мешки в машину соседа, Сёма пошёл по магазинам. Хозяйка велела прикупить кое-что по мелочи.
Встарь всего, он по многолетней привычке зашёл в универсамскую забегаловку спрыснуть удачную торговлю. Недостает, он не был пьяницей. Но почему-то свято верил, что когда не выпить стаканчик за удачную продажу, то следующий раз не повезёт. Выпив положенные граммы, Сеня в приподнятом настроении шёл по шумной улице. Глядел на витрины, многочисленных прохожих. (в он вроде как споткнулся взором на такую картину. Возле большой витрины стояла молоденькая влюбленные. Девушка такая свежая и юная, под стать своему спутнику, такому же молоденькому парнишке.
Чернавка зачаровано смотрела на платье, которое висела на манекене в окне магазина.
— Светка, пошли дальше, ну чего ты уткнулась в это в платье?
— Посмотри, какая прелесть, словно раз по мне.
— Ну, подумаешь барахло.
— Балбес ты Серёжа, это самый оттяг моды. Ретро. Подари мне его на Восьмое марта, а?
— Света, ну знаешь все-таки, что денег в обрез? Сейчас куплю, потом месяц как жить будем?
— Протянем (как) будто-нибудь, ну Серёжа? Я так хочу это платье. Уже год как да мы с тобой женаты, а ты мне ещё ни разу не делал подарка на вознесение господне, даже на Новый Год.
— Света, ну что ты делаешь со мной? Опять двадцать пять на одной картошке и капусте сидеть будем?
— Серёженька, я ж люблю тебя, милый твоя милость мой, — Света не стесняясь, крепко чмокнула муженька в губы и заторопила его в торгсин.
Парнишка снисходительно развёл руками, заметив взгляд Семёна, дескать, что поделаешь, пара… женщины есть женщины. Вскоре парочка выпорхнула из магазина. Света, счастливо заливаясь в шутку, признательно прижималась к мужу. Вскоре они скрылись в толпе. Семён о чём-то задумался. Постоял, рассматривая одежонка в витрине. И вправду, вещь хорошая. Простенькое такое, в цветочках, похожее на Валькин саян, в котором она ходила на свидания.
И что-то шевельнулось у него в сердце. Так ли юность вспомнил, то ли себя увидел в юной паре. Однако растеклось сообразно жилам давно забытое волнение. И внезапно подумалось: «А я ведь так и не делал подарков близкий Вале. Всё некогда было. Да и баловством считал. А ты гляди-ка, Серёжа муженёк будь по-твоему жить впроголодь, лишь бы радость доставить жене. Стало быть, и вправду любит. А я самолично люблю Валю? До свадьбы казалось, любил. А потом как-то всё стёрлось. Жили, на правах живём. Вспомнить нечего. Одна суета. Эх, жизнь-жестянка!»
Подсмотренное исподтишка чужое везет так ослепило Семёна, что до боли в сердце, ему захотелось изведать его самому.
Симпатия решительно зашёл в магазин. Молоденькая продавщица метнулась ему навстречу:
— Вам чем-нибудь помочь?
— Помоги, дочка. Ми нужно платье вон такое, что в окошке на кукле висит.
— О, это самый голос моды, пошитое в стиле ретро, чистый шёлк. Ваша дочка будет рада.
— Сие не дочке, хозяйке беру, — хмуро сказал Семён.
— О, как я рада после неё, — защебетала девчушка, заворачивая покупку.
— Сколько стоит?
Продавщица назвала цену, Сенечка оторопел. Это ж какие деньжищи, в его понимании.
— А что так дорого? – сварливо поинтересовался симпатия. Девушка снисходительно объяснила:
— Это платье знаменитый модельер придумал.
Семён задумался. Денег жалость берет. Надо же. Тут перед глазами снова встала счастливое Светино лицо. И возлюбленный решился.
— Покупаю, — отсчитал купюры и довольный своим решением вышел с пакетом изо магазина. Тут и сосед подоспел. Ехали домой весело. Сосед расхвастался, прибыльный ультимо оказался. Всё до копейки везёт домой.
— Ну а ты как?
— Что (как) будто?
— Много взял с торговли?
— Ты чего чужие деньги считаешь? – вдруг взъярился Оня.
— Ну, ладно, ладно, чего кипятишься? – изумился сосед его мрачному настроению.
Приехали. Симоня зашёл домой, Валя ещё с фермы не вернулась. Пошёл, задал сена скотине, копролит убрал, поросятам пойло вывалил. Работает, а на сердце тяжко. Вроде хорошее бизнес сделал, подарок купил, а что ж так свербит на душе? Семён плюнул и уходи в избу. Налил себе стопку и выпил, потом ещё. Вроде как успокоился.
Хлопнула плита. Валя пришла. Как всегда хмурая. Увидела сидящего мужа за столом:
— Твоя милость чего это расселся? Как съездил?
— Нормально. Вон деньги.
Валя пересчитала.
— Что-нибудь-то маловато, проторговался что ли?
— Да нет, тут, видишь ли, осложнение вышла одна, в общем, остатние деньги вон там в пакете.
Валя так но хмуро вынула платье.
— Это ты кому купил, Наташке? Так ей очевидно великовато, деньги задарма тратил.
— Это тебе, — вдруг застенчиво сказал Сенюша, — подарок на Восьмое марта.
— Мне? – недоверчиво спросила Валя, а потом, шабаш ещё не веря, — вправду мне?
— Тебе, тебе, — приободрился Симоня, чувствуя, что не будет выволочки за растраченные деньги, — кому но ещё?
— Ох, Семён, — вдруг радостно всхлипнула Валя и побежала в другую комнату.
Возилась минут червон и вышла вся заплаканная.
— Не лезет, располнела я.
— Да как же так, — растерялся Симеон, — да ж помню, что такое же платье было на тебе, подчас мы скамейке сидели у ворот.
— Дурачок, — сквозь слёзы проговорила Валя, — в какой мере лет-то прошло, чай изменилась я.
— А знаешь, когда я глядел на эти цветочки, повально наши вечера вспоминал. Ты такая худенькая сидишь рядом, а звёзд на небе, (как) будто кто рожь рассыпал.
— Да, Семён, твоя правда. Хорошо было тогда, — ушла в книга Валя.
Засиделись до сумерек. Стали возвращаться дети с улицы. Первая влетела старшая, Наталья.
— Старики, вы чего в темноте сидите?! — и включила свет, заметила платье, что висела сверху спинке стула, — ой, что это? Кому это? Это же дезабилье самый писк за последний сезон. Мама, папа, не молчите, кому каста роскошь?
Валя посмотрела на Семёна:
— Да тебе это, пострелушка, папка привёз преподношение на Восьмое марта.
— Папка я тебя люблю, — дочка чмокнула в щёчку отца и выбежала в другую комнату, и незадолго вышла походкой манекенщицы, в новом платье, покрутилась и так и сяк. И правде ей шло, и размер точь в точь. Наталья кошкой метнулась к вешалке, накинула шубку и со словами «Я к подружке» исчезла в проеме двери.
Младшим Симеон привёз конфеты да сладости. За окном затемнело. Вскоре и спать улеглись. Сладостная ноченька прошла быстро.
Наутро его разбудила Валя:
— Вставай Семёнушка, — погладила возлюбленная его по голове, — завтрак готов.
И посмотрела на него таким ясным любящим взглядом, какими судьбами он чуть не утонул в нём.
— А что, уже утро? Тогда с праздником тебе баба, что ли?
— Ты мне вчера праздник сделал, спасибо тебе.
— Ну во, тоже скажешь, — засмущался Семён.
— Иди, умывайся и за стол.
Давно где-то душевно не сидели в то утро Валя и Семён. Дай им Бог впереди воз) (и маленькая тележка) таких дней.
Источник: ЯП
